Не создавай себе кумиров

В январе 1829 года Николай Васильевич Гоголь приехал в Петербург наниматься в чиновники. Писатели, и особенно Пушкин, представлялись ему кем-то вроде серафимов: в руках цевница , за спиной крылья, на устах откровения.

О литературе как о деле всей жизни юный Гоголь не помышлял, но, тем не менее, в его дорожном сундуке среди прочих вещей  лежала поэма собственного сочинения «Ганц Кюхельгартен». Едва оправившись от простуды, которую он подхватил в пути, молодой человек отправился на поклон к Александру Сергеевичу Пушкину. На всякий случай с поэмой.

В кондитерской возле дома кумира Николай Васильевич опрокинул для храбрости рюмку ликёра, позвонил в дверной колокольчик, услышал от слуги, что барин в столь поздний час ещё почивают, и благоговейно предположил: «Верно, всю ночь работали?». И был ошарашен ответом: «Как же-с… работали! В карты играли».

Этот ответ перевернул весь мир вчерашнего гимназиста и завтрашнего классика.

Небожители обрели человеческие черты, цевницы превратились в перья, а писательство – в такое же земное занятие, как и чиновничья служба.

Вскоре Гоголь опубликовал в «Московском телеграфе» свою ученическую поэму, услышал дружное «фи!» читателей и критиков, но не впал в отчаяние, что неизбежно случилось бы до судьбоносного эпизода со слугой, а растопил скупленным тиражом печь и принялся за «Вечера на хуторе близ Диканьки».

«Гоголь признавался, что  это был первый удар, нанесённый школьной идеализации. Он иначе не представлял себе Пушкина до тех пор, как окружённого постоянным облаком вдохновения», — писал Павел Анненков.